По щучьему веленью
На главную
Все авторы
Главная → Русские народные сказки → По щучьему веленью
Русская народная сказка «По щучьему веленью» с иллюстрациями В. Курдюмова. 1912 г.
Жил-был мужик, и было у него было три сына: два были умных, а третий — дурак и звали его Емелей. Пришло время старику умирать. Призвал он к себе сыновей и говорит им:
— Любезные дети мои! Чувствую я, что приходит смерть моя. Разделите поровну все мое имущество. В сундуке найдете триста рублей. Их тоже разделите поровну. И живите в мире да согласии.
Умер старик, сыновья похоронили его, как следует, и стали без него жить да поживать.
Скоро старшие братья женились, а Емеля все лежал себе целые дни на печи и знать ничего не хотел.
Вот собрались старшие братья ехать в город торговать и говорят Емеле:
— Слушай, Емеля! Мы возьмём твои сто рублей и барыши с них привезем тебе да в подарок купим тебе красный кафтан, красную шапку и красные сапоги. А ты оставайся дома и за нас справляй всю домашнюю работу. Что бабы велят тебе, то и делай.
Дурак, желая получить обещанные красный кафтан, красную шапку и красные сапоги, отвечал братьям, что он будет делать всё, что́ его заставят. После того братья его поехали в город, а дурак остался дома и жил с своими невестками.
Потом спустя несколько времени в один день, когда было зимнее время и был жестокий мороз, тогда говорили ему невестки, чтоб он сходил за водою. Но дурак, лежа на печи, сказал:
— Да, а вы-то что?
Невестки закричали на него:
— Как, дурак, мы-то что? Ведь ты видишь, какой мороз, что и мужчине в пору идти!
Но он говорил:
— Я ленюсь!
Невестки опять на него закричали:
— Как, ты ленишься? Ведь ты захочешь же есть, а когда не будет воды, то сварить ничего нельзя.
Притом сказали:
— Добро ж, мы скажем своим мужьям, когда они приедут, что хотя и купят они красный кафтан и всё, но чтоб тебе ничего не давали, — что слыша дурак и желая получить красный кафтан и шапку слез с печи и начал обуваться и одеваться.
И как совсем оделся, взял с собою вёдра и топор, пошёл на́ реку, ибо их деревня была подле самой реки, и как пришёл на реку, то и начал прорубать прорубь, и прорубил чрезвычайно большую. Потом почерпнул в вёдра воды и поставил их на льду, а сам стоял подле проруби и смотрел в воду.
В то самое время увидел дурак, что плавала в той проруби пребольшая щука; а Емеля, сколько ни был глуп, однако ж пожелал ту щуку поймать, и для того стал он понемножку подходить; подошёл к ней близко, ухватил, вдруг её рукою, вытащил из воды и, положив за пазуху, хотел идти домой. Но щука говорила ему:
— Что ты, дурак! На что ты меня поймал?
— Как на что? — говорил он. — Я тебя отнесу домой и велю невесткам сварить.
— Нет, дурак, не носи ты меня домой; отпусти ты меня опять в воду; я тебя за то сделаю человеком богатым.
Но дурак ей не верил и хотел идти домой. Щука, видя, что дурак её не отпускает, говорила:
— Слушай, дурак, пусти ж ты меня в воду; я тебе сделаю то: чего ты ни пожелаешь, то всё по твоему желанию исполнится.
Дурак, слыша сие, весьма обрадовался, ибо он был чрезвычайно ленив, и думал сам себе: «Когда щука сделает так, что чего я ни пожелаю — всё будет готово, то я уже работать ничего не буду!» Говорил он щуке:
— Я тебя отпущу, только ты сделай то, что обещаешь! — на что отвечала щука:
— Ты прежде пусти меня в воду, а я обещание своё исполню.
Но дурак говорил ей, чтоб она прежде своё обещание исполнила, а потом он её отпустит. Щука, видя, что он не хочет её пускать в воду, говорила:
— Ежели ты желаешь, чтоб я тебе сказала, как сделать, чего ни пожелаешь, то надобно, чтобы ты теперь же сказал, чего хочешь.
Дурак говорил ей:
— Я хочу, чтоб мои вёдра с водою сами пошли на́ гору (ибо деревня та была на горе) и чтоб вода не расплескалась.
Щука тотчас ему говорила:
— Ничего, не расплещется! Только помни слова, которые я стану сказывать; вот в чём те слова состоят: по щучьему веленью, по моему прошенью ступайте, вёдра, сами на́ гору!
Дурак после её говорил:
— По щучьему веленью, по моему прошенью ступайте, вёдра, сами на́ гору! — и тотчас вёдра и с коромыслом пошли сами на́ гору.
Емеля, видя сие, весьма удивился; потом говорил щуке:
— Всё ли так будет?
На что щука отвечала, что «всё то будет, чего только пожелаешь; не забудь только те слова, которые я тебе сказывала». После того пустил он щуку в воду, а сам пошёл за ведрами. Соседи его, видя то, удивлялись и говорили меж собою:
— Что это дурак делает? Вёдра с водою идут сами, а он идёт за ними.
Но Емеля, не говоря ничего с ними, пришёл домой; вёдра взошли в избу и стали на лавку, а дурак влез на печь.
Потом спустя несколько времени говорили ему опять невестки:
— Емеля, что ты лежишь? Ты бы пошёл дров нарубил.
Но дурак говорил:
— Да, а вы-то что?
— Как мы что? — вскричали на него невестки. — Ведь теперь зима, и ежели ты не пойдёшь рубить дров, так тебе ж будет холодно.
— Я ленюсь! — говорил дурак.
— Как ленишься? — говорили ему невестки. — Ведь ты же озябнешь.
Притом они говорили:
— Ежели ты не пойдёшь рубить дров, так мы скажем своим мужьям, чтоб они тебе не давали ни красного кафтана, ни красной шапки, ни красных сапогов.
Дурак, желая получить красный кафтан, шапку и сапоги, принуждён был нарубить дров; но как он был чрезвычайно ленив и не хотелось ему слезть с печи, то говорил потихоньку, на печи лежа, сии слова:
— По щучьему веленью, по моему прошенью ну-ка, топор, поди наруби дров, а вы, дрова, сами в избу идите и в печь кладитесь.
Топор откуда ни взялся — выскочил на двор и начал рубить; а дрова сами в избу шли и в печь клались, что видя, его невестки весьма удивились Емелиной хитрости. И так каждый день, когда только дураку велят нарубить дров, то топор и нарубит.
И жил он с невестками несколько времени, потом невестки говорили ему:
— Емеля, таперича нету дров у нас; съезди в лес и наруби.
Дурак им говорил:
— Да, а вы-то что?
— Как мы что? — отвечали невестки. — Ведь лес далече, и теперь зима, так холодно ехать нам в лес за дровами.
Но дурак им говорил:
— Я ленюсь!
— Как, ленишься? Ведь тебе же будет холодно; а ежели ты не пойдёшь, то когда приедут твои братья, не видать же тебе ни шапки, ни кафтана, ни сапогов.
Почесал Емеля в затылке и стал слезать с печи. Обулся, оделся, взял веревку да топор и вышел во двор. Вытащил он сани из-под навеса, уселся в них и крикнул невесткам, чтоб ворота отворили.
Вышли невестки, увидали, что Емеля сидит в санях, а лошадь у него не впряжена, и говорят ему:
— Да что ты, дурак, без лошади, что ли, поедешь?
— Никакой мне лошади не надо, — отвечает Емеля, — отворяйте ворота!
Невестки пошли отворять ворота, а Емеля, сидя в санях, прошептал:
— По щучьему веленью, по моему прошенью, поезжайте, сани, в лес!
Сани лихо выехали из ворот и покатили к лесу. А дорога в лес была через город. Емеля сидел развалившись, не кричал, чтобы народ сторонился, и сшиб одного боярина. Закричал боярин, сбежалась со всех сторон стража, погналась за Емелей, да догнать не могла.
Приехал Емеля в лес, вылез из саней и говорит:
— По щучьему веленью, по моему прошенью, начни-ка ты, топор, рубить дрова, а вы, дрова, сами в сани складывайтесь да веревкой перевязывайтесь!
Только сказал это Емеля, как топор пошел гулять по лесу дрова рубить, а поленья сами в сани складывались и веревкой перевязывались.
Скоро воз был готов; Емеля приказал топору вырубить себе дубинку, уселся на воз и крикнул:
— По щучьему веленью, по моему прошенью поезжайте, сани, домой сами!
Покатили сани назад, и только въехал в город, где Емеля боярина сшиб, как стража его схватила, стащила с саней и ну колотить. Видит Емеля, что дело плохо, и говорит:
— По щучьему веленью, по моему прошенью начни-ка ты, дубинка, мять им бока!
Сказал это он, дубинка и пошла гулять по спинам всей стражи. Испугалась стража, разбежалась вся, а Емеля сел на воз и покатил домой.
С той поры в городе стали все говорить о человеке, что проехал по городу на санях без лошади. Слух о нем дошел до царя. Царь сам захотел посмотреть на это чудо и велел разыскать и доставить ему во дворец того человека.
Пошел царедворец, нашел Емелину деревню, призвал к себе старосту и говорит:
— Я прислан сюда от царя, и мне приказано привезти того человека, что умеет ездить без лошади.
Староста привел царедворца в избу к Емеле.
— Где тут тот человек, что ездит без лошади? — говорит царедворец: — одевайся скорей! Мне надо везти тебя к самому царю.
— А что я у него забыл?
— Ах, ты грубиян! — крикнул царедворец, размахнулся и ударил Емелю по щеке.
Не понравилось Емеле такое обращение, он и прошептал:
— По щучьему веленью да по моему прошенью, откатай-ка ты, дубинка, этого обидчика!
Поднялась тут дубинка и ну лупить царедворца.
Выскочил царедворец из избы, видит, что с дубинкой ничего не поделаешь, и поехал обратно в город.
Приехал во дворец и доложил царю обо всем, что с ним случилось. Позвал тогда царь самого хитрого боярина и велел ему привезти Емелю хотя бы обманом.
Приехал боярин в Емелину деревню, позвал к себе старосту и говорит ему:
— Царь прислал за вашим дураком, а ты призови мне тех, с кем он живёт.
Староста тотчас побежал и привёл его невесток. Боярин их спрашивает:
— А что дурак ваш любит и чего не любит?
— Любит дурак, ваша милость, и сласти и пряники. А всего больше любит красную шапку, красный кафтан да красные сапоги. Но не любит, чтобы на него кричали.
Отпустил боярин невесток и не велел дураку сказывать, зачем их призывали. Потом накупил изюма, чернослива, винных ягод и пряников, пришёл к Емеле в избу и говорит:
— Здравствуй, Емеля. Ну, что ты все лежишь на печи? Тебя царь к себе в гости зовет, вот гостинцев прислал тебе, а меня за тобой послал. Поедем со мной во дворец.
Взял гостинцы Емеля и говорит:
— Зачем я к нему поеду? Мне и тут тепло!
— Поедем, Емелюшка. Царь подарит тебе красный кафтан, красную шапку да красные сапоги.
Соблазнился Емеля.
— Ну, уж ладно! Пожалуй, поеду. Поезжай ты вперёд, а я следом за тобой.
Обрадовался боярин, поскакал к царю, а Емеля остался на печи, да и говорит:
— Ох, как не хочется мне ехать! Ну, да уж нечего делать, слово дал! — Повернулся к стене и прошептал:
— По щучьему веленью да по моему прошенью, вези-ка ты, печь, меня в город!
Затрещала изба, двинулась с места печь, выбралась на улицу и понеслась, да так, что скоро догнала возок боярина и с ним вместе подкатила ко дворцу.
Царь вышел на красное крыльцо со всеми боярами встречать Емелю.
Спрашивает его царь:
— Для чего ты столько передавил народу, как ездил за дровами в лес?
Но Емеля говорил:
— Я чем виноват! Для чего они не посторонились?
И в то время подошла к окошку царская дочь и смотрела на дурака, а Емеля нечаянно взглянул на то окошко, в которое она смотрела, и видя дурак её весьма прекрасною — говорил тихонько:
— Кабы по щучьему веленью, по моему прошенью влюбилась этакая красавица в меня!
Лишь только сии слова выговорил, царская дочь посмотрела на него и влюбилась. А дурак после того сказал:
— Ну-ка, по щучьему веленью, по моему прошенью ступай-ка, печь, домой!
Тотчас поехала печь домой, а приехавши — опять стала на прежнем месте.
Емеля жил после того несколько времени благополучно; но в городе у царя происходило другое, ибо по дураковым словам царская дочь влюбилась и стала просить отца своего, чтоб выдал её за дурака замуж. Царь за то весьма рассердился на дурака и не знал, как его взять. В то время доложили царю бояре, чтоб послать того царедворца, который прежде ездил за Емелей и не умел его взять; за вину его царь, по их совету, приказал представить того царедворца. Как царедворец перед ним предстал, тогда царь говорил ему:
— Слушай, друг мой, я тебя прежде посылал за дураком, но ты его не привёз; за вину твою посылаю тебя в другой раз, чтобы ты привёз непременно его; ежели привезёшь, то будешь награждён, а ежели не привезёшь, то будешь наказан.
Царедворец выслушал царя и поехал немедленно за дураком, а как приехал в ту деревню, то призвал опять старосту и говорил ему:
— Вот тебе деньги: купи всё, что надобно завтра к обеду и позови Емелю, и как будет он к тебе обедать, то пой его до́пьяна, пока спать ляжет.
Староста знал, что он приехал от царя, принуждён был его послушаться. На другой день пришёл дурак; староста начал его поить и напоил его допьяна, так что Емеля лёг спать. Царедворец, видя, что он спит, тотчас связал его и приказал подать кибитку, и как подали, то и положили дурака; потом сел и царедворец в кибитку и повёз его в город. И как подъехал он к городу, то и повёз его прямо во дворец. Бояре доложили царю о приезде того царедворца. И как скоро царь услышал, то немедленно приказал принести большую бочку и чтоб набиты были на ней железные обручи. Тотчас была сделана и принесена оная бочка к царю. Царь, видя, что все готово, приказал посадить в ту бочку свою дочь и дурака и велел их засмолить; а как их посадили в бочку и засмолили, то царь при себе ж велел пустить ту бочку в море. И по его приказанию немедленно её пустили, и царь возвратился в свой город.
А бочка, пущенная по́ морю, плыла несколько часов; дурак всё то время спал, а как проснулся и видя, что темно, спрашивал сам у себя:
— Где я? — ибо думал, что он один. Царевна ему говорила:
— Ты, Емеля, в бочке, да и я с тобою посажена.
— А ты кто? — спросил дурак.
— Я — царская дочь, — отвечала она и рассказала ему, за что она посажена с ним вместе в бочку; потом просила его, чтоб он освободил себя и её из бочки.
Но он говорил:
— Мне и тут тепло!
— Сделай милость, — говорила царевна, — сжалься на мои слёзы; избавь меня и себя из этой бочки.
— Как же не так, — говорил Емеля, — я ленюсь!
Царевна опять начала его просить:
— Сделай милость, Емеля, избавь меня из этой бочки и не дай мне умереть.
Дурак, будучи тронут её просьбою и слезами, сказал ей:
— Хорошо, я для тебя это сделаю.
После того говорил потихоньку:
— По щучьему веленью, по моему прошенью выкинь-ка ты, море, эту бочку, в которой мы сидим, на берег — на сухое место, только чтоб поближе к нашему государству; а ты, бочка, как на сухом месте будешь, то сама расшибися!
Только успел дурак выговорить эти слова, как море начало волноваться и в тот час выкинуло бочку на берег — на сухое место, а бочка сама рассыпалась. Емеля встал и пошёл с царевною по тому месту, куда их выкинуло, и увидел дурак, что они были на весьма прекрасном острове, на котором было премножество разных деревьев со всякими плодами. Царевна, всё то видя, весьма радовалась, что они на таком прекрасном острове; а после того говорила:
— Что ж, Емеля, где мы будем жить? Ибо нет здесь и шалаша.
Но дурак говорил:
— Вот ты уж многого требуешь!
— Сделай милость, Емеля, вели поставить какой-нибудь домик, — говорила царевна, — чтобы можно было нам где во время дождя укрыться; ибо царевна знала, что он всё может сделать, ежели захочет. Но дурак сказал:
— Я ленюсь!
Она опять начала его просить, и Емеля, будучи тронут её просьбой, принуждён был для неё то сделать; он отошёл от неё и говорил:
— По щучьему веленью, по моему прошенью будь среди этого острова дворец лучше царского и чтоб от моего дворца и до царского был хрустальный мост, а во дворце чтобы были разного звания люди.
И лишь успел выговорить сии слова, то в ту ж минуту и появился преогромный дворец и хрустальный мост. Дурак взошёл с царевною во дворец и увидел, что в покоях весьма богатое было убранство и множество людей, как лакеев, так и всяких разносчиков, которые ожидали от дурака повеления. Дурак, видя, что все люди как люди, а он один был нехорош и глуп, захотел сделаться получше и для того говорил:
— По щучьему веленью, по моему прошенью кабы я сделался такой молодец, чтоб мне не было подобного и чтоб был я чрезвычайно умён!
И лишь успел выговорить, то в ту ж минуту сделался так прекрасен, а притом и умён, что все удивлялись.
После того послал Емеля из своих слуг к царю, чтоб звать его к себе и со всеми боярами. Посланный от Емели поехал к царю по тому хрустальному мосту, который сделал дурак; и как приехал во дворец, то бояре представили его пред царем, и посланный от Емели говорил:
— Милостивый государь! Я прислан от моего господина с покорностию просить вас к нему кушать.
Царь спрашивал:
— Кто таков твой господин?
Но посланный ему отвечал:
— Я не могу вам сказать про него (ибо дурак ему сказывать не велел про себя, кто он таков); о моём господине ничего не известно; а когда вы будете кушать у него, в то время и скажет о себе.
Любопытствуя знать, кто прислал звать его, царь сказал посланному, что он непременно будет. Когда посланный ушёл, царь тотчас поехал вслед за ним со всеми боярами. Посланный, возвратясь назад, сказал, что царь непременно будет, и только сказал — а царь и едет к дураку по тому мосту хрустальному.
И как приехал царь во дворец, то Емеля вышел навстречу, принимал его за белые руки, целовал во уста сахарные, ласково вводил его в свой белокаменный дворец, сажал его за столы дубовые, за скатерти браные, за кушанья сахарные, за питья медовые. За столом царь и бояре пили, ели и веселились; а как встали из-за стола и сели по местам, то дурак говорил царю:
— Милостивый государь, узнаёте ли вы меня, кто я таков?
И как Емеля был в то время в пребогатом платье, а притом лицом был весьма прекрасен, то и нельзя было узнать его, почему царь и говорил, что он не знает. Но дурак говорил:
— Помните ли, милостивый государь, как дурак к вам приезжал на печи во дворец и вы его и с дочерью, засмоля в бочку, пустили в море? Итак, узнайте теперь меня, что я — тот самый Емеля!
Царь, видя его пред собою, весьма испугался и не знал, что делать; а дурак в то время пошёл за его дочерью и привёл её к царю. Царь, увидя дочь свою, весьма обрадовался и говорил дураку:
— Я перед тобой весьма виноват и за то отдаю за тебя в замужество дочь мою.
Дурак, слыша сие, с покорностью благодарил царя, и как у Емели всё было готово к свадьбе, то в тот же день праздновали её с великолепием. А на другой день дурак сделал великолепный пир для всех бояр, а для простого народу выставлены были чаны с разными напитками. И как веселье отошло, то царь отдавал ему своё царство; но он не захотел. После того царь поехал в своё царство, а дурак остался в своём дворце и жил благополучно.
Далее →
Благодарим за прочтение сказки «По щучьему веленью»!
Читать все русские народные сказки На главную страницу (полный список произведений)
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2022 Обратная связь
Русская народная сказка По щучьему веленью
Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий — дурачок Емеля.
Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.
Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:
— Сходи, Емеля, за водой.
А он им с печки:
— Неохота…
— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
— Ну, ладно.
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.
Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:
— Вот уха будет сладка!
Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:
— Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеется:
— На что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.
Щука взмолилась опять:
— Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.
— Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает:
— Емеля, Емеля, скажи — чего ты сейчас хочешь?
— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась…
Щука ему говорит:
— Запомни мои слова: когда что тебе захочется — скажи только:
«По щучьему веленью, по моему хотенью».
Емеля и говорит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, ведра, сами домой…
Только сказал — ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.
Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается… Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.
Прошло, много ли, мало ли времени — невестки говорят ему:
— Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.
— Неохота…
— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — поди, топор, наколи дров, а дрова — сами в избу ступайте и в печь кладитесь…
Топор выскочил из-под лавки — и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.
Много ли, мало ли времени прошло — невестки опять говорят:
— Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.
А он им с печки:
— Да вы-то на что?
— Как — мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?
— Мне неохота…
— Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел во двор и сел в сани:
— Бабы, отворяйте ворота!
Невестки ему говорят:
— Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?
— Не надо мне лошади.
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, сани, в лес…
Сани сами и поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать.
А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!» А он, знай, сани погоняет. Приехал в лес:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь…
Топор начал рубить, колоть сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, домой…
Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют.
Видит он, что плохо дело, и потихоньку:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай им бока…
Дубинка выскочила — и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.
Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера — его найти и привезти во дворец.
Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает:
— Ты — дурак Емеля?
А он с печки:
— А тебе на что?
— Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.
— А мне неохота…
Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — дубинка, обломай ему бока…
Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.
Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу:
— Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму.
Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.
— Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, — тогда он все сделает, что ни попросишь.
Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит:
— Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.
— Мне и тут тепло…
— Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить, — пожалуйста, поедем.
— А мне неохота…
— Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.
Емеля подумал-подумал:
— Ну, ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.
Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, печь, поезжай к царю…
Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.
Царь глядит в окно, дивится:
— Это что за чудо?
Набольший вельможа ему отвечает:
— А это Емеля на печи к тебе едет.
Вышел царь на крыльцо:
— Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.
— А зачем они под сани лезли?
В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:
— По щучьему веленью. по моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит…
И сказал еще:
— Ступай, печь, домой…
Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.
А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе:
— Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму.
Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать.
Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю.
Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью — царевну, засмолили и бочку в море бросили.
Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля, видит — темно, тесно:
— Где же это я?
А ему отвечают:
— Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море.
— А ты кто?
— Я — Марья-царевна.
Емеля говорит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок…
Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.
— Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.
— А мне неохота…
Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — выстройся, каменный дворец с золотой крышей…
Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.
— Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?
Тут Емеля недолго думал:
— По щучьему веленью, по моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем…
И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было.
— Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил?
И послал узнать-спросить: «Кто такие?» Послы побежали, стали под окошком, спрашивают.
Емеля им отвечает:
— Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу.
Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится:
— Кто же ты такой, добрый молодец?
— А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю.
Царь сильно испугался, стал прощенья просить:
— Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!
Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством.
Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.
